Вынесен приговор по делу об убийстве на бульваре Юности в августе 2019 года.
Преступление…
Согласно обвинительному заключению, «в период с 22.45 до 3.15 после совместного распития спиртных напитков и иными лицами, будучи в состоянии алкогольного опьянения в ходе конфликта, возникшего на почве личных неприязненных отношений, обвиняемый В. с целью умышленного противоправного лишения жизни нанес Н. два удара ножом в область расположения жизненно важных органов грудной клетки…, от которых Н. скончался на месте. Таким образом, В. совершил умышленное противоправное лишение жизни другого человека – убийство, т.е. преступление, предусмотренное статьей 139 часть 1 УК РБ…»
Это преступление не сильно отличается от многих других, когда после обильных возлияний неизбежно возникает вопрос «Ты меня уважаешь?!», если бы не одно обстоятельство – давший признательные показания В. впоследствии от них отказался, заявив, что оговорил себя под давлением органов следствия. Получился классический «каминный детектив»: замкнутое пространство, несколько человек, убийца кто-то из присутствующих, самый яркий пример этого жанра «Десять негритят» Агаты Кристи.
Найти ответы на все вопросы предстояло Мозырскому районному суду.
Дело было вечером…
По словам обвиняемого В., с погибшим Н. они знакомы более шести лет – их связывали дружеские отношения, вместе ездили в деловые поездки, оба работали в ОАО «Центрэнергомонтаж». Вот и в этот раз В. приехал в Мозырь из Орши в очередную командировку для монтажа оборудования на НПЗ. Жили на съемной квартире с товарищем по работе. В тот день Н. решил «проставиться» за отпуск, заглянув к приятелю в гости. Отмечание превратилось в алкогольную одиссею: сначала употребили две поллитровки на троих, после чего сходили за третьей. Потом В. и Н. вдвоем пошли в ресторан «Терем», где выпили уже в компании с двумя девушками. Дамы к моменту встречи сами уже приняли две по пол-литра, дойдя до кондиции «и пусть на нас глазеют мужикииии!» Потом решили втроем, взяв с собой Д., одну из девушек, поехать в клуб Number One – по дороге заехали на АЗС, купили еще бутылку, естественно, выпили. Между В. и Д. возникла симпатия: по словам свидетеля, водителя такси, ему даже пришлось им сделать замечание, чтобы вели себя поспокойнее на заднем сиденье. В клуб не попали, вернулись в квартиру, выпили еще. Увы, но известная с детства ситуация «И они посидели еще немного, потом еще немного, пока у Кролика ничего не осталось…» к спиртному неприменима.
Что произошло дальше – версии следствия и обвиняемого в корне разнятся. По словам В., все произошло в коридоре: пока он наводил на кухне порядок, в истерике вбежала Д. на кухню, а в прихожей он обнаружил медленно оседающего на пол своего товарища со следами ножевых ранений.
Итак, по версии обвиняемого В., роковые ножевые удары нанесла Д., которая затем устроила истерику на балконе, откуда ее смог извлечь только прибывший наряд милиции.
Истина где-то рядом…
В начале процесса обвиняемый В. выразил свои соболезнования матери погибшего, заявив о своей невиновности, словом, резко поднял ставки. Уверенно изложил свою версию событий. На взгляд стороннего наблюдателя, долгий опрос Д., проходившей свидетельницей, не внес особой ясности – женщина ссылалась на потерю памяти вследствие выпитого, показания были путанные и противоречивые, но свою вину отрицала. Впрочем, сторона обвинения, защита и суд наверняка уловили многие важные для себя моменты. В частности, непоследовательность ее показаний легла в основу линии защиты, и адвокат предложил оправдать обвиняемого. Многое стало проясняться, когда начался анализ доказательств, в частности, видеоматериалов следственного эксперимента.
Итак, из тех показаний В. следует, что, покурив с барышней Д. на балконе, тогда еще живой Н. пришел на кухню и предложил В. «выйти поговорить». Отметим, что и до этого Н., скажем так, нарушал личное пространство В. шутками в армейском стиле, например, в ходе кухонных посиделок вдруг обнял сзади – «чего сгорбился, давай спину выровняю». В. эти шутки откровенно не нравились: он был на семь лет старше покойного и такое панибратство его раздражало. Видя, что вечер перестает быть томным, В. предложил отложить разговор на утро, а «сейчас выпить по 50 граммов на посошок и разойтись». Н. вдруг схватил В. рукой за горло и стал душить, выворачивая голову и грозно рыча для устрашения. Надо отметить, что Н. заметно превосходил В. в физической силе. По словам В., его рука машинально зашарила по столу, нашла какой-то предмет, которым он и ударил нападавшего, отбиваясь. Предмет кинул в раковину. Признался, что тогда он не понимал, что ударил Н. ножом, не видел, куда бил. Н. его отпустил и вышел в прихожую. Спустя некоторое время в комнату с криком вбежала Д., стала через кухонное окно выбираться на балкон. В. вышел в прихожую и был ошарашен, увидев своего друга, медленно сползающего на пол по стенке. Попытки самостоятельно привести в чувство ни к чему не привели, прибывшая скорая констатировала летальный исход. По итогам следственного эксперимента В. признал свою вину, раскаялся, выразил сожаление «не знаю, как получилось, это была самооборона, осознаю, что совершил преступление».
Ставим точку?
Итак, все ясно? Но после просмотра этих материалов В. за-
явил, что он себя оговорил, а его показания в ходе следственного эксперимента – чистой воды импровизация, потому что ему предложили сознаться по менее тяжкому пункту, угрожая «закрыть» с более весомым сроком. Поэтому он «за одну ночь» и придумал всю эту историю с самообороной. Обязательная фраза, которая сопровождает следственные действия: «Оказывалось ли на вас какое-либо физическое или психическое насилие при даче показаний?» Подписывая бумаги, В. о насилии не сообщал. На вопрос почему молчал, был ответ: «Мне сказали, что суд разбираться не будет…»
Однако суд обратил внимание, что показания В. давал инициативно, без наводящих вопросов и подсказок, описывая произошедшее не схематично, а как последовательные детализированные действия. Сообщая при этом такие подробности, как бивший в глаза свет лампочки и порванная цепочка на шее. Либо обвиняемый способный режиссер, сумевший за ночь продумать все в деталях, либо все именно так и было. Да и вряд ли можно даже на ощупь не понять, что у тебя в руках и чем можно наносить удары…
Настала очередь судмедэксперта, который подтвердил, что характер ранений по направлению «сверху вниз, справа налево» и траектория удара совпадает с тем, что показывал В. в ходе следственного эксперимента, но и эти выводы обвиняемый упорно отвергал, настаивая, что удары нанесла Д. От предложения адвоката подать ходатайство о проведении повторных экспертиз В. отказался.
Шерше ля… Кого?
Признаемся, что судебный процесс – это возможность оценить и свои детективные способности. Итак, в комнате трое. Один точно не при делах: редкий случай, когда проспать все события – это удача и везение. Остаются обвиняемый В., не признающий свою вину, и свидетельница Д. с провалами памяти.
На наш дилетантский взгляд, если обвиняемый намекает, что убийство совершила гостья Д., то защите следовало бы изучить ее биографию, чтобы понять, почему тихая барышня, швея по профессии, вдруг решила изобразить Шэрон Стоун из «Основного инстинкта» в части владения ножом. Пусть не для колки льда, но достаточным, чтобы нанести глубокие – 15 сантиметров, кстати, на всю длину клинка! – проникающие ранения, и прямо в сердце. Вдруг эти навыки где-то уже проявлялись? Причем с погибшим они знакомы точно не были, и все произошло в полной тишине, поскольку В., а также спавший коллега ничего не слышали, а раненого друга увидел уже в коридоре, где, по его версии, все и произошло.
И каким образом у Д. оказался в другой комнате кухонный нож – орудие преступления? Взяла его с собой, когда шла курить на балкон? Просто «на всякий случай»? Сумочки при ней не было, в карман его не положишь… И погибшего Н. совсем не насторожило, что знакомая берет нож, чтобы покурить с ним за компанию?
Один из аргументов обвиняемого В. – слова Д.: «Ну все, теперь мне (скажем так) конец…» Но их можно интерпретировать как угодно: «Мне конец, потому что узнает муж (будут сниться кошмары, затаскают по судам, люди подумают невесть что…)». Вообще, весь процесс обвиняемый строил свою защиту на косвенных аргументах: вызванные им свидетели должны были подтвердить, что в различных беседах он говорил «Я не убивал», но приговор выносят по доказательствам, а не по словам. Отметим, что аргументация обвиняемого порой напоминала процесс выковыривания изюма из булок. В частности, предложил оценить траекторию удара ножом по стоп-кадру вместо видео, где движение видно в динамике.
Одна из тем тюремного шансона «Женщина сгубила», по нашему мнению, также мало подходит для этой трагедии. Д. в эту компанию не напрашивалась, инициатива знакомства исходила от В. – вообще-то, отца троих детей, и статус вроде как обязывает вести себя солиднее и быть разборчивее в отношениях. Погибший Н. на подругу точно не претендовал: по общему мнению, он был нерешительным в отношениях с женщинами, и в 31 год был не женат. Последующий анализ показал, что у Д. в крови было 2,44 промилле алкоголя – явно не то состояние, чтобы «стрелять глазами», строя интриги среди кавалеров.
В итоге в конце судебного процесса в зале у присутствующих уже не было сомнений в виновности В.: : доказательства вины были убедительные.
…и наказание
Участники этой трагической истории не были однозначно нехорошими людьми. Неплохие специалисты, хорошие характеристики с места работы, коллеги и начальство отзываются положительно… Категорично назвать их алкоголиками и выпивохами тоже сложно. Приходится вновь вспомнить известное правило, согласно которому большое количество случайностей всегда имеет закономерный результат – особенно, если они еще и щедро приправлены спиртным…
Обвиняемый В. признан виновным в совершенном убийстве и приговорен к 12 годам лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии в условиях усиленного режима, а также выплате 10 тыс. рублей матери погибшего в счет морального ущерба.
(Приговор не вступил в законную силу и может быть обжалован).
Дмитрий КУЛИК.
