34 года назад люди спешно покидали свои родные, несколькими поколениями обжитые места, и отправлялись в неизвестность, оставляя буквально все свое имущество: дома, квартиры, мебель, технику… Все это необходимо было охранять от мародеров, чтобы техногенная чума с «облученных» вещей не распространилась по всему Союзу. Милиционеры из разных уголков республики несли вахту в зоне: следили за общественным порядком во время отселения и охраняли покинутые дома.
Ликвидаторы аварии на ЧАЭС старший инспектор отделения информационного обеспечения ОВД Мозырского райисполкома Иван ЩЕРБИН и рабочий по комплексному обслуживанию и ремонту зданий того же райотдела Василий ЯЦУХНО рассказали, как это было, и поделились фотографиями того времени.
Белая Сорока
– Где-то уже в 30-х числах апреля пошли слухи о том, что на Чернобыльской атомной станции произошла авария, – вспоминает Иван Васильевич Щербин, – но официальной информации никакой не было. В то время я был милиционером патрульно-постовой службы. Первого мая мы стояли в оцеплении на демонстрации, вечером того же дня всех милиционеров построили во дворе райотдела, и руководство объявило об аварии. Сказали, возможно, будет отселение. Слухи о катастрофе в народе ходили и до этого, но первое официальное заявление прозвучало именно тогда.
А уже второго мая часть сотрудников была направлена в Брагинский РОВД, часть – в Наровлянский отдел для охраны общественного порядка при эвакуации деревень. Иван Васильевич был командирован в деревню Белая Сорока Наровлянского района, но пробыл там только три дня: дочка с женой попали в реанимацию, поэтому милиционера отозвали домой.
– Сельчане собирали не больше чем по сумке вещей на каждого и садились в автобусы, – продолжает Иван Васильевич. – В качестве слов утешения им говорили, что это не навсегда. Бесконечно тянулись и машины со скотом: вывозили стада коров и лошадей. Помню, как патрулировали уже отселенную деревню.Пусто, темно, и в одном доме свет горит, а двери опечатаны. Милиционеры с разрешения начальства вскрыли дверь и погасили последнюю светящуюся в темноте лампочку. Дверь в хату снова забили досками. Особой паники в Белой Сороке не было. Люди верили, что вернутся.
Слушая рассказ очевидца тех событий, мне невольно подумалось вот о чем: а боялись ли сами милиционеры радиации? Разве им не было страшно находиться на зараженной территории?
– Именно радиации страшно не было, потому что мы не понимали, что она собой представляет и как воздействует на человека, стоит ли ее бояться. Была весна – пора цветения, желтая пыльца оседала в лужах, а народ грешил на стронций. Милиционеры прятали в целлофановые пакеты спички и сигареты, надеясь, что таким образом уберегут их от зловредных рентгеновских лучей. А вот со спиртным было строго, – объясняет ликвидатор. – Мы опасались более осязаемых вещей. Ночью опасно было передвигаться. Жутко было от мертвой тишины и опустения.
В том же мае Иван Щербин неделю дежурил на наровлянском перекрестке неподалеку от Мозырского НПЗ. Милиционер вспоминает, что по ночам оттуда шли автобусы и уборочная техника, а он проверял их с дозиметром: если прибор начинал трещать, разворачивал весь идущий транспорт назад, на мойку. А вот дорога в Украину для гражданских лиц была закрыта.
– Однажды ночью через пост пыталась прорваться семья из Припяти с двумя маленькими детьми. Они на время уезжали к родственникам в Гродно, а спустя несколько дней решили вернуться домой. Но пути туда уже не было. Как быть? Я знал, что гостиница в Мозыре переполнена, поэтому дал ключи от собственной квартиры и адрес. Они переночевали, а когда утром я пришел домой, то увидел на плите кастрюлю борща – благодарность за ночлег. А еще для дочки украинцы купили в ближайшем магазине игрушку-пингвиненка, которая стала самой любимой ее игрушкой. Сейчас такая взаимовыручка и доверие кажутся чем-то невероятным, но тогда это было в порядке вещей. Кстати, эта семья решила все-таки
уехать в Гродно и там обосноваться.
Командировка номер два
С середины ноября по середину декабря 1986 года Иван Щербин был командирован в деревню Бабчин Хойникского района. Разместили милиционеров в здании уже пустующей школы.
– Мы были в составе сводного отряда УВД Гомельского и УВД Минского облисполкомов. Задача была поставлена четкая: сохранность имущества и охрана общественного порядка. Без сложностей, правда, не обходилось. Проблемы нам доставляли так называемые «партизаны» – прибалтийские призывники-резервисты, которые проникали в зону и несли оттуда все, что могли унести: железные ложки, картины, часы… Помню, я дважды таких «несунов» задерживал.
А еще, бывало, поднимется ветер, несет пыль с полей, а дозиметристы в это время делают замеры и кричат милиционерам, чтобы те прятались в укрытие – уровень излучения подскочил. Тогда стражи порядка забегали в здание опустевшей библиотеки или сельского клуба и пережидали.
Когда деревни опустели, и выпал снег, лошади разбрелись в разные стороны, была дана команда их отлавливать. В центре – Иван Щербин.
Иван Васильевич вспоминает, что товары в магазинах оставались нетронутыми, как и колхозная техника. Однако в некоторых домах стекла были уже выбиты. По окрестностям скитались брошенные домашние животные, особенно собаки. В них как раз и заключалась еще одна сложность: осень, погода сырая, темнеет рано, а вокруг – стаи бродячих голодных собак.
– Ведь после эвакуации вся живность осталась, вот собаки и сбились в стаи. Это сейчас у милиционеров палки резиновые, газовые баллончики, а тогда же ничего такого не было. Вооружались вилами, лопатами – и вот так ночь патрулировали. Опасно было ходить без ничего, когда вокруг голодные собаки бегают, – вспоминает Иван Васильевич. – Помню, было начало декабря, снег уже выпал, мороз, а озеро не замерзает, потому что там тысячи уток и гусей плавают, а собаки по берегу вокруг ходят и в воду не решаются сунуться.
А еще Ивану Васильевичу запомнились две сестры, пожилые сельчанки, которые наотрез отказались уезжать. Одна ухаживала за другой, лежачей. По возможности милиционеры им помогали: кололи дрова, делились продуктами – паек был хороший.
После людей
В 1986 году в третий поток ликвидаторов попал Василий Иванович Яцухно. Первая, майская, смена работала 15 дней, с июня дежурили уже по месяцу.
– А я попал в июле и до начала сентября, всего 33 дня, в Хойникский район: патрулировали деревни Новопокровск, Кожушки, Оревичи, Дроньки, Борщёвка, Погонное, – делится своими воспоминаниями Василий Иванович. – Задача была сохранить все людское имущество, ведь вывозить ничего было нельзя. Также в зоне работали военные – химполк, который дислоцировался между Брагином и Хойниками. Техника сельскохозяйственная также вся осталась во дворах. Паники никакой не было, эвакуация была четкой, организованной. Правда, многие говорили, что хотят пасеку с собой забрать, кому-то дрова были необходимы.
Василий Иванович рассказал, что первые ликвидаторы были в химзащите: противогазы, защитные комбинезоны, плащи.
– Как думаете, 12 часов в этом можно было находиться, тем более в летнюю жару? – риторически спрашивает ликвидатор. – Ведь мы дежурили с восьми утра и до восьми вечера, на следующий день – с восьми вечера и до восьми утра. Домой не разрешали ездить, хотя мы находились в командировке.
Потом милиционеров перебазировали в деревню Бабчин, которую позже выселили. Жили в школьном спортзале.
– А в 1989 году был в командировке в зоне во второй раз, уже в самих Хойниках дислоцировались. Два месяца там провел. Люди переживали, что покидают обжитое место, свою малую родину. Как долго продлится их отсутствие, никто не мог сказать. А если вернутся, то что останется от их хозяйства? Люди за это переживали, а не за радиацию, – рассказывает Василий Иванович. – В 1989 году собак уже не было, зато появились дикие кабаны и волки. Людей нет, они осмелели и начали выходить из леса на открытое пространство. Оружия нам не выдавали, от этого и было страшно: кабаны и волки кругом, а защищаться, в случае чего, нечем. А однажды был случай: постовой шел к месту обогрева, а в 50 метрах за ним – волк.
Оба ликвидатора уверены, что во многом благодаря службе людей в погонах, все эти радиоактивные вещи, автомобили, тракторы и металл остались на месте и не причинили вреда людям.
По воспоминаниям милиционеров, никто из их коллег, кому предлагали поехать в зону, не делал шаг назад. И хотя некоторых товарищей, побывавших там, уже нет в живых, Иван Щербин и Василий Яцухно о своем выборе не жалеют – долг человека в погонах обязывает.
Ольга ЛАСУТА.
Фото автора
и из личного архива героев материала.
